На 29-м Открытом российском кинофестивале в Сочи что ни фильм, то фантазия на тему современной жизни. Так, популярный телеведущий Александр Гордон вновь стал режиссером. До этого он снимал дебют «Пастух своих коров» и «Огни притона» . Была еще «Метель», но без указания его имени в титрах после конфликта с продюсером. В «Дяде Саше» Гордон — не только постановщик, но и дебютант-сценарист, и исполнитель главной роли. Известный и подуставший от жизни режиссер экранизирует Фолкнера в своем загородном доме.
фото: Светлана Хохрякова
Александр Гордон с женой и юным актером.
У Гордона — актерское образование, полученное в Театральном училище имени Б.Щукина, и даже небольшая актерская биография. Дядю Сашу терзают демоны. Впрочем, они терзают едва ли не каждого третьего героя современного кино, представленного на фестивале. Окружают Гордона известные артисты и даже выдающиеся, как Ольга Яковлева, а также дебютант в кино — пианист Борис Березовский в роли соседа и спившегося композитора на спортивном гидроцикле. Никита Ефремовов говорит голосом своего великого деда – Олега Ефремова. Он тут актер, и именно за его девушкой пытается приволокнуться унылый главный герой, в котором давно нет никакой жизни. Артистами стали режиссер Василий Бархатов и коллега Гордона и государственный муж, зампред Госдумы Петр Толстой. «Мне нужен был большой государственный человек. Петр тогда еще не занимал высокий пост. И мне он был нужен как краска, как страшный человек, несущий угрозу режиссеру» — объяснил свой выбор Александр Гордон. Как ни странно, но собственным альтер эго он назначил Сергея Пускепалиса в облике заштампованного актера, тупого в пьянстве. Но потом пьянство из роли ушло, осталось сплошное эго. .
Его собственный дядя Саша – вполне себе чеховский дядя Ваня современного розлива. Вот он пытается приударить за барышней, которая ему и не очень нужна. Он ей тоже. И зачем придумывать слова, когда уже все придумано Чеховым. Так что в ход идет цитата из Тригорина. «Дядя Саша – не я. Это гипотетический Гордон. Зачем я сам играл? Что же отказываться? Кто еще из режиссеров предложит мне такую роль?» — комментирует режиссер. Снимался фильм в жанр автошаржа с опаской впасть в драму. В общем, это комедия, как у Чехова, но мало кто из зрителей так ее воспринимает.
Владимир Мишуков сыграл мятущегося героя.
«Русский бес» Григория Константинопольского — тоже личная картина о человеке, жаждущем успеха любой ценой. И пока Гордон переворачивал Чехова, Константинопольский перекраивал на свой лад фильм «Американский психопат», подбавив местного колорита. «Это комедия, если кто не понял. Горькая, черная, смешная, как вся наша жизнь. Мы изгоняли из себя бесов и теперь чисты» — разъяснит Константинопольский с сарказмом, закрыв вопросы про достоевщину и демонизацию русской жизни. А воплотил в себе весь этот русский ад артист Иван Макаревич – «цепкая обезьяна, которая набирает с каждым дублем». Это уже радикальная характеристика из уст режиссера. Изначально рассматривалась кандидатура Никиты Ефремова. Но еще на подготовительном этапе стало ясно, что совместная работа не сложится. Константинопольский – не Гордон. Но, как и Гордон, сыграл весьма странного героя: «Я впариваю публике своего персонажа постепенно. Хотел, чтобы она не понимала, что это было. Публика должна быть в смятении по поводу того, реально ли все происходит. До героя доходит кто он, когда уже поздно, когда он уже в аду. Это личная история. Я говорил про себя. Я сам с собой борюсь внутри, никого не обвиняю. Но надеюсь сохранить любовь, которая еще есть в моем сердце. Хотелось сделать о душе, каких-то вещах, которые меня волнуют». Сниматься в роли бородатого демона особенно никто другой не рвался, потому как все туманно, да и гонорара нет. Денег катастрофически не хватало. Хотели даже снимать на телефон.
Четыре года Иван Твердовский-младший работает над документальным проектом о российской полиции. В перерыве снял игровую картину «Подбросы» — притчу, как он сам определяет, о коррупционном круге, где есть полумистический суд и адвокатура, нереальная клиника и ГИБДД. И все представители этих «структур» крепко повязаны. И настолько все правдоподобно и неправдоподобно в одно и то же время, что не понимаешь, на каком ты свете. Интернат, в котором воспитывается брошенный матерью в младенчестве герой, тоже космический. Подростки там носят одинаковые серые спортивные одежды, истязают себя, чтобы не чувствовать боли. А когда один из них попадет в большую жизнь, то поймет, какой райской была жизнь в инфернальном госучреждении. По словам режиссера, интернат – не настоящий, а волшебный, в него хочется вернуться. В большом мире никто друг друга не понимает. Ничего буквального здесь нет. Как будто Москва, но и не Москва, некий абстрактный город, здесь и нигде, а потому вопросы о всякого рода противоречиях и нестыковках, снимаются.
Подросток, не чувствующий боли, попрыгает по машинам, изображая жертву дорожных катастроф, даст взрослым дядям и тетям, всем этим полумифическим судьям и прокурорам, подзаработать, а потом обреченно произнесет: «Жить дома сложно». Мать и сына здесь связывают странные взаимоотношения. Твердовский объясняет то, до чего не всякий зритель додумается самостоятельно: «Между ними нет классической связки – мать-сын. Они незнакомые друг другу люди. У них минимальная разница в возрасте». Мать родила в 16-ть и оставила дитя. А теперь они на грани инцеста.
Тонкий, построенный на кинематографической игре фильм «Слоны могут играть в футбол» Михаила Сегала родился, как сам он пошутил, из тоски по несостоявшемуся протестному фильму: «У меня лежит протестный сценарий. Он даже против тех, кого нет». И тоже с несостоявшимся инцестом с несуществующей дочерью. Их несколько, но они чужие дочери, но так необходимы главному герою – успешному деловому человеку без семьи. Сегал снимал кино как импрессионист и говорил о жизни, в которой нельзя что-то четко сформулировать, объяснить, что правильно, а что нет. Объяснить вообще ничего невозможно. В общем, получилась «Лолита» с человеческим лицом. Шутка в духе Сегала. Герой в исполнении Владимира Мишукова – средоточие комплексов. То ли маньяк, то ли просто несчастное существо. «Думает ли он о том, о чем я даже не могу сказать? Он в странном состоянии сознания» — говорит Сегал. На мгновение в нем вспыхнет огонь надежды, благодаря молоденькой девушке, появившейся на горизонте. Но для долгой счастливой жизни он не годится. Мишукову все время предлагают странных героев, то корректора, полюбившего девушку с рыбьим хвостом, то мятущегося врача-гея. Сам он находит такое объяснение: «Я думаю, дело в лице. Но я открыт для таких ролей. Все мы находимся в поисках сложного в человеке».
Читайте материал: Алексей Серебряков пополнил ряды страдающих сыновей